Подарочный рассказ для Дио

[zerinten]

Я помню, что именно ты хотел. Прости, но из заказанного присутствует только крыша.
Вернее, Крыш.

Итак, Дио, принимай.

Один день на Крыше

Сегодня день встречи с Крышем. Да, его так и зовут – Крыш. Он крыша. Самая настоящая крыша – чуть покатая, с черепицей и живописной трубой. Хотя правильнее будет «самый настоящий», потому что он, несмотря на то, что крыша, все-таки мужчина. Причем, не просто так, а почти как в той сказке: мужчина в самом расцвете сил.

- Ну, здравствуй, - я от души хлопаю ладонью по черепице – я знаю, Крышу нравятся крепкие рукопожатия.

Сегодня я пришла первой. А значит, есть время на дежурную сигарету. Воровато оглянувшись – старая привычка, оставшаяся еще со школьных времен – я прыгаю с небольшого карниза. Здесь невысоко, каких-то полметра. Зато еще на полтора метра вправо – и мне откроется шикарный вид. Крыш подсказал. Давно, правда, но я все прекрасно помню. К тому же, именно тогда мы с Крышем начали вместе курить. Он предпочитает сигареты покрепче, а я люблю ментоловые. Мы с ним традиционно морщимся, вдыхая не слишком приятный дым – причудливую смесь от наших сигарет – однако о том, чтобы прервать традицию, речи даже не идет.

Черепица жесткая. Я ерзаю, пытаясь устроиться поудобнее. «Не порвать бы брюки», - мелькает почти шальная мысль. Из школы я бегала к Крышу прямо в юбке, однако с тех пор многое изменилось. Начиная с цен на колготки и заканчивая осознанием того, что Крыш – не самый скромный мужчина. И того, что устраиваясь на черепице, я, фактически, сижу у Крыша на коленях. С тех пор я надеваю на встречи с Крышем исключительно брюки.

- Как жизнь? – спрашиваю я у Крыша. Правда, тут же спохватываюсь: да, ты прав, ни к чему рассказывать дважды – подождем уж остальных. Остальные – это еще двое. Не мы нашли Крыша, а он нас. Честно говоря, не знаю: не то мы для него так и остались растрепанными девчонками, не то он с самого начала видел нас такими, какими мы стали уже много позже. Но факт остается фактом – с тех давних, школьных времен так ничего и не изменилось. Исключая, разве что, количество выкуренных с Крышем сигарет.

- Как думаешь, они скоро? – вяло интересуюсь я. Впрочем, это, на самом-то деле, не столь и важно. Придут, куда ж денутся.

- Наверное, пробки… - но Крыш не отвечает. И это философское молчание красноречивее любых слов. – Ну да, конечно, - я перевожу взгляд на трубу. Если смотреть с того места, где я сейчас сижу, то эта труба закрывает вид на дорогу – старую, разбитую, почти заброшенную, но все же дорогу. – Автомобильные пробки – это из другой жизни. А здесь если и пробки – то только от шампанского, - я смеюсь над собственной шуткой. Я помню, как мы отмечали выпускной: с бутылкой шампанского на четверых и тайком утащенными из дома чайными чашками из бабушкиного сервиза. Крыш тогда как единственный мужчина открывал нам шампанское и как единственный взрослый следил, чтобы мы вели себя прилично. А мы пили игристое как воду, смешно отфыркиваясь от пузырьков и посмеиваясь над собственным заговорщическим видом.

За спиной я слышу шаги – тихие, немного неуверенные.

- Привет, - не оборачиваясь, бросаю я.

- Привет, - она немного запыхалась, но не услышать радость в ее голосе невозможно. – Ты давно тут?

- Нет, всего лишь с первую дежурную.

- По второй? – она легко спрыгивает ко мне и садится рядом, обнимая руками колени.

- По второй, - соглашаюсь я. Крыш едва заметно улыбается и тоже тянется за сигаретой.

Вторая дежурная, как и первая, проходит в уютной тишине. На трубу садится ворона и, понаблюдав немного за нами, перебирается ближе, на черепицу. Я фыркаю – мы все знаем, что Крыш недолюбливает птиц. Нет, он никогда не отказывал им в приюте. Просто он их не любил. И птицы, чувствуя его отношение, не навязывались. Что поделать? Крыш всегда предпочитал общество людей.

Ворона поворачивает голову, с любопытством рассматривая нас. Наверное, она просто впервые видела, чтобы люди вели себя как птицы.

- Привет!!! – и ворона, напуганная громким криком, улетает. Крыш неодобрительно относится к шуму. Но тут, кажется, он ничуть не против.

Последнего члена нашей тесной компании мы встречаем все вместе.

- Третью, - улыбаюсь я, отбрасывая наполовину истлевшую сигарету.

- Третью, - улыбаются все остальные. Даже задумчивый и молчаливый Крыш.

Мы закуриваем от одной спички. Тоже традиция – с тех времен, когда спички, не выдав себя, раздобыть было непросто. С сигаретами – и то было легче.

Может показаться, что мы приходим к Крышу только ради этих нескольких наивных традиций. Ради кусочков воспоминаний. Ради того, чтобы вспомнить, какими мы были. Но это не так. Мы здесь только ради настоящего. Потому, что здесь – мы и сами настоящие.

Иногда молчание бывает в тягость. Но это смотря с кем молчать. А бывает так, что ни одними словами не сказать больше, чем прозвучит в молчании.

Мы курим и наслаждаемся легким ветерком. Удивительно, но он тут есть всегда. И всегда – именно легкий. Мы молчим, и наше молчание на четверых сродни тому шампанскому, что было распито здесь сколько уж лет назад.

Тихонько фыркнув, я ложусь прямо на черепицу и буквально чувствую теплую улыбку Крыша. Черепица, за день нагретая солнцем, такая же теплая. И я довольно жмурюсь. Остальные следуют моему примеру. И я точно знаю, что сейчас, вот именно в этот момент, мы все счастливы. Счастливы тихо, до невозможности. И до прикушенных губ.

Но день подходит к концу, а солнце – к горизонту. Черепица начинает остывать, а Крыш – ворчать. Он искренне считает, что в ответе за нас. В чем-то он, пожалуй, прав. В конце концов, именно он нас когда-то приручил. Я знаю, он всегда искренне переживает, когда мы задерживаемся у него надолго. Ведь нам же еще добираться домой.

Я качаю головой, вздыхаю. И нарочито медленно поднимаюсь на ноги. Как оказывается, встаю я самой последней. Мы уходим не прощаясь и не оглядываясь. Первое – потому что мы еще вернемся. Второе – потому что и мы, и Крыш всегда расстраиваемся. А так – он хотя бы может не прятать глаз. Все-таки, он мужчина старой закалки.

Вот и наш карниз. Упереться руками, подпрыгнуть, подтянуться – и все. Ни одной из нас не нужна помощь. Нет, когда-то мы были неуклюжими и неловкими – да что там! И сейчас такими и остались – но именно эти движения доведены до совершенства. К тому же, каждой из нас все-таки хочется, чтобы Крыш нами гордился. Пусть так, как это умеет исключительно он – но гордился.

Мы не оглядываемся, но покоситься украдкой позволяет себе каждая из нас. Крыш никогда не признается в том, что скучает. Но мы все понимаем и без слов – не зря же мы столько лет молчим на четверых. Однако как ни жаль расставаться, главное – мы вернемся. А уходить стоит хотя бы только для того, чтобы встретиться вновь.